Плач серого неба - Максим Михайлов

— Да нет, — щеки девчонки слегка побурели, — я прожгу.

Я вздрогнул. У Карла округлились глаза. Но остановить Тронутую, не выдав ее тайну, было невозможно.

— Что значит — ты прожжешь? — В голосе Ларры и взгляде Хидейка любопытства было поровну.

— Ну… Прожгу и все, — совсем засмущалась Лемора. — Как все прожигают.

— Постой, — неуверенно бормотнул альв, — так ты — маг?

— А то, — нехотя бросила воровка. — Ну, пойдем, что ли?

Впервые после встречи в подвале «Выеденного яйца» в глазах Хидейка зажегся некоторый интерес к Леморе. Не говоря ни слова, он тихо зацокал посохом по камням. Я помог Ларре нацепить рюкзак и заторопился следом. Секрет девчонки был мне ведом, а вот слова орчанки о ревущем рюкзаке никак не шли из головы. Впрочем, спрашивать я не рискнул.

— Ну вот, пришли, — Лемора смерила глазами расстояние от земли до края кирпичной кладки и обернулась. — Дядька Карл, подсадишь?

— О чем разговор, — сложил руки лодочкой тот, — запрыгивай.

Покатые, но массивные плечи цвергольда резко затвердели и дернулись, гибкая фигурка толкнулась, словно освобожденная пружина, и мгновение спустя девчонка сидела наверху, вцепившись обеими руками в прутья решетки.

— Вы только отойдите, — донесся до нас громкий шепот. — Она ж сейчас грохнется.

В темноте не было видно, что происходило наверху, лишь набухло четырежды легкое огненное марево, и кусок решетки примерно в мой рост густо лязгнул о камень.

— Готово, — прошипела воровка, — залазьте.

Мы с Карлом дружно выдохнули.

— Позвольте мне, — уставился в землю Хидейк. — Попробую избавить нас от некоторых хлопот… — он сжал кулаки и напрягся, но миг спустя страшно побледнел и схватился за голову. — Прошу простить, — сокрушенно выдохнул альв, — в этом я все еще бесполезен.

К счастью, в ларрином рюкзаке нашлась веревка, и пару сегментов спустя, несколько раз помянув Хаос и Проклятых, мы оказались по ту сторону ограды.

— А теперь за мной, — шепнула едва заметная в темноте Лемора и бесшумно засеменила по узкому промежутку между забором и стеной высокого здания без окон. Неведомо как, но ящер добрался первым — как только мы подобрались к углу, его напряженный силуэт выдавился из кирпичной кладки. Плащ остался по ту сторону забора, и обнаженное тело рептилии при всем ее гигантском росте казалось ужасающе худым.

— С-стоп, — прошипел Шаас.

Я заглянул ему через плечо. Мы подобрались к воротам с другой стороны. Фонари на заводе не горели, и широкая дорога, уводившая вглубь территории, едва виднелась во мраке. За ней клубилась и меняла формы густая ночная тьма, в которой мне виделся далекий лабиринт из труб и домов, но какая его часть была реальной, а какую дорисовали утомленные глаза — сказать было трудно.

Лемора крадучись шагнула вперед и принялась куда-то вглядываться. За ней направился Хидейк, но он успел лишь качнуться, а путь уже преграждал неумолимый телохранитель.

— Шаас. — Альв все понял.

— Нет. Кх-онтракт.

— Да. Контракт. Я помню, что не должен ходить туда, где ты не гарантируешь мою безопасность. Но…

— С-стоп. Нет «но».

— Шаас. Я понимаю, что не имею права на подобную просьбу. Да что там, я прекрасно помню, что не могу давать тебе указания и поручения, не связанные с моей охраной. Но…

Ящер не сводил с него глаз. Его зрачки застыли, подобно двум упавшим в янтарную каплю стрелам. Шаас молчал, и молчали мы, боясь помешать в высшей степени необычному диалогу, от исхода которого, без преувеличения, зависел исход всей нашей затеи.

— …Но сейчас я вынужден просить, — продолжал Хидейк, — просить, и ничего более, помочь нам. Справиться с ящером без твоей помощи мы не сможем. А даже если каким-то чудом преуспеем, то потеряем много времени, и как знать, не принесет ли на шум кого похуже? Победа слишком важна, чтобы ее потерять, Шаас.

Ящер не двигался с места.

— Прошу тебя, Шаас, — в голос альва вплелась едва заметная нить отчаяния, — помоги нам в этот единственный раз. Не стану говорить, будто от нас зависит судьба Вимсберга, но даже это может быть правдой! Так это или не так — покажет время, но я знаю наверняка, что если мы не спасем принца сейчас, пока можем, начнется полнейшее безумие. А что сделает Гвардия, если с Троддом что-то случится, я и думать не хочу. Боюсь, твоим сородичам будет затруднительно найти здесь работу. В городе попросту не останется ни денег, ни богачей.

Янтарные глаза внезапно ожили.

— Ты, — когтистый палец проткнул воздух и уставился на Лемору, — с-с-считай до дес-сяти.

— Что? — опешила Тронутая.

— С-считай. До дес-с-сяти, — в шипении и посвистывании слова угадывались с трудом. — Потом вспыш-ш-шку над той крышей. Ярх-кую, — последнее слово далось ему особенно трудно, — И чтобы с-с-шипело.

— К-ка… — начала было девчонка, но все схвативший Карл яростно зашептал ей на ухо перевод:

— Досчитай до десяти и устрой взрыв на той крыше!

— Поняла! — задушено пискнула Лемора и испуганно покосилась в мою сторону. Я сделал вид, что тщательно пересчитываю зыбкие контуры мертвых кузниц по ту сторону дороги.

— Раз, — зашептала Лемора, — два…

Шаас неторопливо пошел — нет, поплыл сквозь пронизанную дождем темноту, грациозно изгибая утяжеленный сталью хвост. К клинку он не притрагивался.

— Четыре, — сипела Лемора, а в глазах ее уже плясали огненные всполохи. Воздух потрескивал и быстро холодел, тихо шуршали камни под ногами, отдавая накопленные за день скудные крохи тепла. За границами разума рождались ручейки тягучего пламени и текли из небытия прямо в руки юной альвини.

— Семь, восемь… — уже в ладонях ее искрился, сверкал шар ослепительно яркого огня.

Шаас совсем пропал из виду. Я распластался по стене и выглянул за угол — там, вдалеке, фонари щедро расплескивали перед цехом яркий свет, и в этом кругу уродливой статуей застыл земляк нашего ящера. Тонкий и хрупкий силуэт отсюда казался каким-то нескладным. Я вспомнил слова Шааса о Тронутых-ящерах, и невольно исполнился жалости к бедному изгою.

— Девять, — Лемора замахнулась, и по краю моего взора мазнуло огнем, — десять!

Чистое, истинное, едва явившееся в этот мир маленькое воплощение первородного огня взлетело над крышами, и с воплем бешеной радости освободилось от оков чужой реальности, слепящей вспышкой вернулось за грань миров.

Взрыв оказался так силен, что редкие уцелевшие окна кузниц испуганно задребезжали. Сиах моментально повернулся на звук, но в этот миг из-за угла бесшумно возник его худший кошмар. С тех пор, как он потерял право вернуться в племя, ящер боялся, что однажды придется встретиться в бою с соплеменником, и тогда холодную кровь заново вскипятят унижение, растерянность и боль — все, что он пережил в день изгнания. Все, что он загнал так глубоко в себя — таков был закон. На краткий миг бесстрастные глаза другого — настоящего — ящера оказались прямо перед ним. В отчаянном порыве Сиах разинул пасть, вложив в хрипящий вопль всю ненависть к соотечественнику, но прозвучать ему было не суждено — голову пронзила страшная боль, и от удара вражьего хвоста ящер рухнул, как подкошенный.